Как часто, в тишине ночной,
из леса дальнего несется
протяжный и надсадный вой,
что в душах страхом отдается.
И стар, и млад ответы знает,
кто, средь мороза под луною,
пространство спящее терзает
тоски надрывною струною.
Иным вопросом – отчего
сих жутких звуков серенада
несет на круг из года, в год,
щемящей душу канонадой.
Иной возропщет: мало толка
искать в протяжном вое смыслы.
Мол, злой привычностью для волка:
в дали, заснеженной, искристой,
бездельем упражняясь праздным,
от скуки заводить хоры.
Мол, тем пристрастием проказным,
вершит подобие игры
клыкастый нелюдь. Может так…!?
А может, и совсем иначе.
Быть может, это ветру в такт,
усталый путник громко плачет?
Быть может, волк, не волк совсем?
И из вселенских мирозданий,
из звездных призрачных систем
к нам послан с чередой заданий
безвестный некто, в том обличье,
что волчьей статью чтится ныне?
Что, скрыв от нас свое величье,
теперь, в одном лишь звуке стынет
его желанность – возвратиться.
Покинуть поскорей тот мир,
где в непонятности творится
в чумном столпотворенье пир,
в котором для него лишь местом —
охот пьянящие облавы,
где в поединке злом, бесчестном,
убийства прибывают главным.
Быть может, я не прав. Быть может.
И вой, всего лишь, волчий вой.
Но, что-то в звуке душу гложет.
И слышится, домой, домой…

© Владимир Дмитриев