Он всё твердил: Мол, ты не суетись.
А то ведь завтра пожалеешь, что так вышло.
Мол, ты на стороны сперва поворотись,
да глянь внимательно. И вовсе не на крыши,
а лишь на тех, кто в круг…, и возле них.
Кто в безразличие следит за твоим рвеньем.
Ты что же, думаешь, что ты ловчее их?
Что нынче к месту лишь твоё уменье?
Акстись приятель! Да разуй глаза….
Им просто наплевать с высокой башни.
Уж в кой-то раз народ наш доказал,
что помощь даром, это день вчерашний.
Ну, вот скажи. Зачем ты лезешь в грязь,
за той дворнягой, что свалилась в яму?
Вот раньше помнится: «Не трогай!» и «Не влазь!».
Таблички всюду — веско, точно, прямо.
Нет. Нужно, чтоб народец — по струне….
Чтоб исполнял как велено, и точка.
Чтоб всякой вольнице встречалось только «Нет!»
Чтоб знал — ни бугорок, ни даже кочка
ты в этом мире. Ты — один из множеств.
Что это твой удел, как ни вертись.
И пусть там правдолюбы корчат рожи,
ты, лишь толпа. Хоть как там ни мостись.
А то придумали, мол, мнения да личность….
Потом, глядишь, начнутся возраженья.
В былых годах, за всякую отличность
в правах тотчас имели пораженье.
Кнута и пряника! Вот это для народа.
И нечего без толку хороводить.
А то попрут к реке, не зная брода,
и уж такой беды наколобродят….

Не до того мне было. Бедный пёс
продрог до нестерпимой дрожи в теле.
Чтоб злой поток под сваи не занёс,
упёрся лапами в откос песчаной мели.
И лишь приветливый высокий господин,
Приличный с виду, дорого одет.
Не стал рассматривать, как я вожусь один.
Лишь бросив по пути: «Подвинься, дед…»,
шагнул по луже грязи напрямик.
Вдвоём мы справились со псовою проблемой.
А тот, что говорил, вдруг сразу сник.
Видать, нежданными сказались вдруг дилеммы.

Когда на паперти, под общий добрый смех,
кормили бедную дворнягу чем попало,
понятным стало – радостной для всех
была та весть, что псина не пропала.
И только «некто» в стареньком реглане,
с поддернутым наверх воротником,
не силясь рушить праздничный регламент,
давил молчанья ком под кадыком.
Нет, он сначала пробовал сказать,
но парень, что на помощь подвизался,
не то, чтоб ратовал кликушу наказать,
он просто слушать «некто» отказался.
Дворнягу пса по мокрой шерсти гладя,
изрёк сквозь чуть поджатую губу:
«Ты б, дядя, шёл отсюда, Христа ради….
Вдруг, не заметив, ненароком зашибут».

© Владимир Дмитриев