Зачем снуёшь среди людей седобородый?
Зачем городишь странных смыслов огороды?
Неужто думаешь взаправду это нужно?
И что, хоть двое, хоть один подхватит дружно,
и побредёт землёй скитальцем-горемыкой,
твердить как ты, что не заслугою великой
жизнь проживать погонями смешными
за тем, что может быть, лишь здравие отымет,
но не прибавит, ни от истин, ни от счастья,
взрастив в сердцах лишь зависти ненастья.
Ступай старик под полог дикой рощи:
где бьют ключи, где ветер в чащах ропщет.
Снеси крупицы от простых щедрот далече.
Быть может там, хоть как-то станет легче
смириться с тем, что мир таков как есть.
Что со своим уставом в мир тот лезть
не стоит вовсе. Если хочешь всё же,
счёт лет своих хоть малость преумножить.

Не спорил старый. Лишь вздохнул глубоко.
На храм лицом, на крики с торжищ боком
поворотился. Щепотью – знаменье,
послал на нивы, речку, на каменья.
Да прочь пошёл, ни раз не обернувшись.
Стоял народ, в молчанье окунувшись,
наверно всё-таки ничуть не сожалея.
Ведь всё, что он так холил да лелеял
анафеме сей старец странный предал.
И без него давно уж люд тот ведал:
что жизнь крива, что в дырах да в заплате.
Что батюшка, будь трижды он не ладен,
прелюбодей, обманщик, плут и пьянь.
Что, в общем-то, куда теперь ни глянь,
всё вкривь и вкось. А тут ещё, старик….
Средь торжища, издав истошный крик,
завыла баба. Муж сбежал с деньгами.
В растущем от зевак всё больше гаме
забыт старик. Здесь больше подходящее.
Ведь в бедах ближнего есть что-то веселящее.

© Владимир Дмитриев