Развязалась торба заплечная
и просыпались наземь горести.
Хоть ушёл по жизни далече я
не пропала печаль из повести.
Нет, не всё лишь потерей мыкалось.
Да и путь… не сплошными болотами.
Только как-то уж быстро свыкнулось
просыпаться ночами холодными.
Старый бросил: «Подумаешь… горести.
Испокон живём не от радости.
Знал бы кто виноват, то, по совести,
разве б в жизни прибавилось сладости?
Или мыслишь смог, чтоб исправилось?
Ведь пытались сильней, гоношистее.
А и в малостях не управились.
Лишь до срока покончили с жизнями».
Я со старым тягаться в умениях
спор вести ради спора — не стану.
Да и толки от разности в мнениях
в истин вещих ряды не восстанут.
Я лишь сам для себя поразмыслю,
нет, не чтобы виновных сыскать.
Но чтоб стадом испуганным мысли
перестали под шляпой скакать:

Что же нас Человеков Разумных,
на поповском — Творения Божие,
подтолкнуло к решенью бездумному
обратить свою жизнь в бездорожье?
Человеком ведь чтут не по метрикам.
Не по цвету глаз иль длине волос.
И совсем уж не числится в эвриках,
не вот только… открытьем пророс
слог, где сказано: «Всё — по делам.
По тому как вершил, так и спросится».
Скорбный крик мол, кривая свела,
к оправданьям за грех не относится.
Топчем землю по сроку в достатке,
хоть для вечности — мигом, не более.
Что же след наш лишь горьким осадком
отпечатан в природном приволье?
И ведь вроде хотим «как положено».
Только кем…? Кто устой положил?
Кем в умах толк про ценность размноженный
лишь того, чем теперь дорожим?
На лукавстве притворном замешано
не одно из придуманных дел.
Слово чести за ноги подвешено,
разделив с словом «совесть» удел.
Злым мздоимством растерзаны души.
Бескорыстье забив до крови,
по ночам мы подушками душим
тот остаток, что слёзно вопит
об одном — со зверьём не родниться
в том моменте где всё, ради пуза.
Лишь утробу набить не стремиться,
чтя разумность всего лишь обузой.
Разве мыслящий лишь о прокорме
сможет жить беспокойством о ком-то?
В нём та чувственность вырвана с корнем.
Состраданье ему не знакомо.
Старый снова: «С чего расходился…?
Нешто думаешь смыслов не ведаем.
Разве только лишь тем мы гордимся,
что под водочку сытно обедаем».
Старый, старый…. Что спросишь с тебя.
Ты приученный мыслить буквально.
Смыслы те, что твой ум теребят,
по значеньям просты и банальны.
Только видно не зря говорят:
простота с воровством схожа ликом.
В лени к знаниям множа свой ряд
прорастёт она горем великим.
Леность мысли плодит скудоумие.
Но не нужно философом быть,
чтоб понять — как себя надоумили
друг на дружку по-волчьи завыть.
Ждём-пождём времена окаянные.
Втайне верим, что может и минет
души тёмные непокаянные
страшный суд уготованный ими.
Ждём-пождём, может кто издалеча
вдруг рассудит и выправит верно.
От невежеств и злости излечит.
В сердце вытравит зависти скверну.
Ждём-пождём…. Сами — палец о палец.
Хмелем сытя встревоженность мысли,
жизни порченной дьявольский танец
правим слепо, что птица под выстрел.
Старец бросил: «Вспотел небылицами.
Видно сон нехороший привиделся?
Что ж ровнять-то нас с глупыми птицами.
Вот возьмём да не в шутку обидимся».
Знаю, знаю…. А старый пророчит:
Мол, не стоит в одно только чёрное….
Разве ж кто-то услышать захочет
про себя, как про тьму неучёную?
Ладно. Видно и вправду копаться
да отыскивать смыслы – пустое.
По добру, поздорову убраться
мне наверно от старого стоит.
Ведь о том, что людское сословие
нынче бродит сплошным бездорожьем,
расстарался сегодня на слове я
не затем, чтоб остаться без кожи.

© Владимир Дмитриев