Однажды заяц, страхам вопреки,
памфлет про волка сочинить решился.
Присев под куст на берегу реки,
правдивым словом вдруг разгоношился.*
Мол, волк — прохвост, к тому ещё, бездельник.
Живёт в полесье лишь за счёт других.
Провизию из местной богадельни
частенько «тащит». В мае у ракит
у достопочтенного бобра полшубы «слямзил».
Ну, в общем, серый — для полесья срам один.
Да, кстати…. Слов замысловатых вязью
твердит, что сам себе он — господин,
и вот поэтому — закон лесного братства
не для него прописанный в анналах.
А тем, в чьи головы сподобится закрасться
сомнение, грозится, что покажется немало,
когда он — волк, прибудет с разъясненьем.
Мол, в разъяснениях он крут и очень скор.
Потом ещё добавил без стесненья,
мол, с ним не должно затеваться в спор.
Всё это заяц выложил в памфлете
умело, ясно. Не смотри, что глаз косой.
Ведь знаешь сам, порою даже дети
словами брызжут — будто бы росой.
Поставив точку, сочинитель загрустил.
Оно, конечно, складно получилось.
Не перебрал и ничего не упустил.
Вот только змейкою в сознание сучилась
простая до наивности мыслишка:
а как об этом всём…, чтоб при народе?
Что если для народа это — слишком?
Нет, он и добрый, и понятлив вроде,
но «за!» народ по кухням, да по норам,
а там, где нА людях, там каждый по себе.
Вон, у соседей за еловым бором
под осень как-то напророчил бед
такой же заяц. Хоть и более косой.
Там волк сбежал трусливо, без оглядки.
Но тут же вслед явилась на постой
шакалья свора. Да свои колядки
затеяла такие — свят, свят, свят….
И нынче расхлебать никак не могут.
Там все теперь ночами плохо спят,
и мыслят лишь про дальнюю дорогу.
Вздохнул косой. Затылок почесал.
Сложна стезя правдивого поэта.
Памфлет иль пасквиль пишут полчаса.
Но как потом не «огрести» за это?
Пойду-ка я к Михалычу схожу…
Он мудрый и большой, хоть вечно пьян.
А нет, так просто напросто сожгу
своё писание и… выкуплю баян,
который в прошлом годе заложил
бобру за пару кочанов капусты.
Я к той капусте зуб не приложил.
Родня сожр…, чтоб ей было пусто.
О чём наш заяц говорил с медведем
останется для всех покрытым мраком.
Назад, быстрей, чем на велосипеде
летел косой лесным знакомым трактом.
И ранним утром весь честной народ,
под хор согласия и громкий шум оваций,
нарёк бесстрашием словесный огород
услышанных от зайца декламаций.
Вопросы есть. А как же им не быть?!
К примеру — волк смолчал. А почему?
Откуда смелость и всё та же прыть
у труса зайца, тоже не пойму…?
Не спорю, что бывают исключенья.
Но тот ли персонаж косой трусливый,
что ищет нА спину иль…. приключенья,
и лишь от этого становится счастливый?
Мне мыслится — ответы прозаичней.
Хоть проза жизни и не фунт изюму.
Был видимо покрепче, поприличней,
в лесу том некто, кто в тот день удумал
зайчишку спрятать под своё крыло
или под лапу. Как её там… «крышу».
Язык хоть в городе, хоть в дебрях — помело.
Вот волк, видать, про «крышу» и услышал.
Как, почему, зачем… оно нам надо?
Важна музЫка трели, а не птица.
Памфлет косой озвучил, ну, и ладно.
Теперь с моралью самый срок трудиться.
Мудрености писать я не мастак.
И не люблю играться в угадай-ку.
Засим мораль понятна и проста:
На каждый болт всегда найдётся гайка.
Разгоношился – разошёлся.
© Владимир Дмитриев