Про Ивана

116773_04
сказ-шутка
Расскажу я вам, ребята, про веселые дела.
Может, сказка старовата вам покажется сперва.
Но заранее рядиться, про скучна иль весела,
я не стану. Ведь рассказку мне старуха-ночь сплела.
Не смекнешь про эту бабку, то ли ведьма, то ли, нет.
Как ее ты для огляда поведешь на белый свет?
Так что сетовать злословить, это други, не ко мне.
Я ее ведь только слушал. И при этом, в полной тьме.
В общем так, один гвардеец, назовем его Иван,
порешил пуститься в дали, где гроза, дожди, туман….
Непогоды сплошь и рядом. Но едва ль удержишь ты,
мужика, что при настрое в достижении мечты.
Посидел Иван на лавке. Кулаком слезу смахнул.
Охнул, топнул и, пригнувшись за порог, крестясь шагнул.
Тут вослед вовсю завыли бабки, мамки да сестра.
Пес завыл – на хвост упала головешка от костра.
Но, Иван уже не слушал. Знал: свернешь, добра не жди.
Где-то он однажды слышал: «коль уходишь – уходи».
Вот и шел, не оглянувшись, не простясь, да поскорей.
Из-под шапки гнал он мысли, от сапог чужих курей.
Знаю. Хочешь, друг мой ситный, ты задать теперь вопрос:
«Шел по делу ль он? Аль снова, как всегда – вожжа под хвост?»
Отвечаю. Хоть на печке надоело мять бока,
ну, а может, боль-кручина вкрай достала мужика,
кто там знает. Но ведь главным вижу я иную роль,
Так сказать, другое дело, коли хошь, иную соль.
Он не стал лежать в мечтанье, что придет само собой.
Поднял зад, прости и двинул… Дольше спросом не неволь.
Потому как сказ мой длинный, а такие пустяки
лишь сбивают да тревожат, будто холодом с реки.
Так про что, я? А, Ивана, мы следим тернистый путь.
Шел он долго, неустанно. И порой, хотел свернуть.
Потому как хляби топи, а порой и кручи в ряд,
становились на пути том, много раз тому подряд.
Похудел Иван в дороге да щетиною оброс.
Стал, что пугало на поле. Но, какой с бродяги спрос?

Долго ль коротко тянулся путь в неведомый удел,
только Ваня вдруг наткнулся на хором. И обалдел.
Средь роскошества природы поперек изба стоит.
Чин по чину: дверь, заборы, да в окне огонь горит.
Я избой назвал-то сдуру, терем тот с резным крыльцом.
Уж вернее подошло бы смело звать его дворцом.
Но не суть. Иван наш чинно, не таясь, шагнул во двор.
И узрев чернавку-девку, с ней заводит разговор.

Не успел он братцы даже рот разверзнуть, спрос держа,
на крыльце явилась дева. Вся румяна да свежа.
И с высокого насеста, в такт, кивая головой,
криком, будто на допросе: Чей, откуда, кто такой?
Но ведь Ваню скорым делом не смутит, ни крик, ни лай.
Разно видеть доводилось тем путем, что шел в сей край.
Потому он без надрыва, шапку прочь и гнет поклон.
Всяко кажет благодушье, видя в том и свой резон.
Мол, простите за явленье, без докладов да не в срок.
Шел, мол, мимо, да случайно заглянул на огонек.
Но коль барам не угодно, в сей, же миг покину двор.
(и уж вроде как шагает за высоконький забор).
Дева вроде как стихает. Гнев на милость воротит.
Пальчиком слегка касает бусин круглых малахит,
и уста в улыбке легкой расплываются тот час,
Ваню томно зазывая на узорчатый палас.

Сказ про то, как ели-пили, не достоин этих строк.
Скажем так: смеясь, чудили, Ваня с девой долгий срок.
Только как-то средь разгула, дева, вдруг преобразясь,
чуть ресницами моргнула и спросила: Слушай, Вась!
Ой, прости, не Вася, Ваня, я обмолвилась теперь.
Просто, мысль переметнулась. Я ведь помню, ты поверь.
Да! Так ты мне не ответил, от кого и где ты шел.
Где бродил. В каких державах. Что искал, да что нашел?
Не темни. Ответствуй правдой: что в родимой стороне
ты имеешь из наследства? Ваня молвил: Что на мне.

С девой вмиг удар случился. Навзничь павши на кровать,
с причитаньем да икотой стала ворот платья рвать.
Перемазавшись в румянах, да стянув с ноги башмак,
сквозь рыданье, вдруг спросила: Ваня, ты совсем дурак?
Нешто, дурень окаянный, ты решил, что здесь трактир?
Что любой здесь вхож в светлицу. Будь он с дырой иль без дыр.
Что распахнуты ворота для проезжей голытьбы,
и для всяких голодранцев знак развешен на столбы?
Собирайся, друг сердешный. Не гляди что ночь вокруг.
Вон ступай, чумазый леший. По себе ищи подруг.
Я-то дура, расстаралась, размечталась — мой денек.
Ну а ты выходит правда…, заглянул на огонек.

Вздохи, охи, расставанье, (хорошо, хоть не с битьем).
За забором Ваня ночью оказался тем же днем.
В небе звезды, в поле ветер. За душою ни гроша.
Да еще обидой ноет молодецкая душа.
Не хамил, и был приветлив, а у горла горький ком.
Почему, за что, ответь мне, обозвали дураком…?
Что за напасть-то такая. Подскажи ему и нам.
Что за притча, коль дурак, то синонимом — Иван?
Жалко Ваню, слов тут нет, парень вроде бы не плох.
По сегодняшней-то мерке, он ведь даже и не лох.
Просто шел с открытым сердцем. Чаял радости сыскать.
И совсем не знал, что душу, нынче мало отдавать.
К той душе теперь пристало сундуки с добром иметь.
Да и душу, коли можно, не грешно сменять на медь.
А сердечные потуги…. Ради Бога, не теперь!
Вот такая вот рассказка. Хочешь, нет, а хочешь, верь.

© Владимир Дмитриев

(Визитов на страницу 117. Ежедневно 1 )

Добавить комментарий

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.