Чудь


Сказка – дело непростое. Хоть иному – смех да враки.
Только уж совсем не стоит затеваться в спор да драки
с тем, кого назвал «иным». Все мы вольные в сужденье.
Кто-то смотрит со спины, строя смыслы в рассужденье.
Кто-то, вглядываясь в лица, наблюдает — так и этак….
Всё затем, чтоб не свалится в топь бессмыслия ответа.
Что-то я разговорился. А ведь сказка ждать не может.
День во мраке растворился, да и мысль сознанье гложет —
поскорей поведать небыль, что без всякого затейства,
как звезда на тёмном небе, замерцала странным действом.

Древний маленький посад, где случился ход событий —
что на взгорке барский сад, кой-то год не знавший прыти
ни в уходе, ни в присмотре, жил от собственных хотений.
Хоть и в списочном досмотре государственных владений
числился не первый век, ведом был — лишь по бумаге.
Лишь случайный человек, через топи да овраги,
мог проникнуть в эту глушь, спутать путь на перекрёстке,
среди буйных рощ да пущ заглядевшись на берёзки.
Местный люд числом не хвастал, чтя соседство что награду.
Пришлым же, что хлебу с квасом, были несказанно рады.
На краю, у старых мельниц, где ветрам лихим приволье,
где по зимам вой метлиц отдаётся в сердце болью,
жил себе, блюдя устои, дядька. Звали его Федей.
Вроде имечко простое, да по слухам от соседей,
жил приветливо и дружно. Не смутьянил, не шумел.
В деле, коли было нужно, был прилежен да умел.
Только вот… вдова Ульяна, внучка деда Никанора,
хоть и шёпотом, но рьяно, словом непонятным, скорым,
утверждала, мол, де Фёдор, только внешним видом прост.
Мол, когда от речки вёдра, он без коромысла нёс,
самолично лицезрела как ужасный длинный хвост,
вслед скользил по травам прелым. Человек, а сзади хвост?
Если об Ульяне сказ…, ей сбрехать, что мне в ладоши
хлопнуть громко пару раз. Да и то…, ей будет проще.
Но зачем-то, те, кто слушал, призадумались на время?!
В праздном споре бить баклуши – числил за дурное бремя
местный люд. И стар, и млад. Жизнь ценили по мгновеньям.
То, что невпопад, не в лад, гнали взмаха мановеньем.
Здесь же, все примолкли вдруг. Будто в рот воды набрали.
Даже дьяка толстый друг, слывший первоклассным вралем,
поп-растрига Павсикакий, в сруб метнувшись вдоль забора,
предварительно заплакав, грохнул изнутри запором.
Только лишь старик Пафнутий, из штанов кисет достал,
закрутил цигарку в прутик и, неспешно с лавки встал….
— Было как-то в давнем сроке, в том свидетель Никанор,
под трещание сороки, дверь да ставни — на запор
запирали мы прилежно. Да крестились много гуще.
По лесам бродили реже. Непролазность дальней пущи
обходили стороною. И была на то причина.
И теперь под сердцем ноют непонятность да кручина.
Сгинул в годе том навеки не один лишь человек.
Лился не ручей, а реки слёз горючих из-под век.
Всяко-разно слух да толки хороводили в посаде:
про медведя — сажень в холке, про разбойников в засаде,
про огромных видов птицу схожую с трёхглавым змеем,
и про чудо-колесницу…. Только вот, признать не смели,
что видали самолично. И в брехне есть свой предел.
Разве что… про гомон птичий, что изрядно оскудел —
хоть за полем, хоть и в рощах, узаконили согласье.
Нынче дьяк частенько ропщет, пряча брюхо в чёрной рясе,
мол, де, в храм не часто ходим. Мало кланяемся Богу.
Мол, беда всегда приходит к тем, кто в храм забыл дорогу.
Дьяк лукавит, не моргает. Всем известно отчего.
Он не Богу помогает, лишь лелеет свой живот.
Ладно, я не про приход…. Но, чтобы собранье знало,
мы и в тот недобрый год в церковь шли числом немалым.
К нам уезд тогда прислал двух жандармских да монаха
Помню, чин весь день писал всё на лист да тихо ахал,
слыша странные рассказы об пропавших за рекой.
А другой, не встряв ни разу, всякий раз махал рукой,
когда кто-нибудь из баб собирался взвыть на крике.
Бабий вой — что тот набат, вызывает страх великий.
День-деньской жандармы энти по домам тогда ходили
Даже на ином моменте, в шёпот меж собой рядили
Погутарили с народом да убрались восвояси
Лишь монах, уже у брода, в сплошь побитой молью рясе
вдруг изрёк, взирая в дали: — Вновь бесовское отродье
явно там, где и не ждали. И ведь неспроста-то бродит…-

Минуло лишь две недели, как случился новый случай
Помню, по небу летели грозной ратью хмари-тучи
Доезжачий из именья у родни гостил под праздник
Брал пудовые каменья, сил невиданных проказник,
да метал за край забора. Без усердий рвал удила.
С малолетств во всех разборах за межи был заводилой
Крепок был, чего уж там…. А ить тоже — взял да сгинул.
Прислонился к воротам, почесав об угол спину,
да отправился за выгон зайцев по лесу тропить
А Матрёна вслед мотыгой машет, да и ну вопить,
мол, куда ты, бестолковый, пропадёшь ведь ни за грош!
Доезжачий ей подковой (тоже, в действии «хорош»),
погрозил, назад не глядя, усмехнувшись на посыл,
мол, не мальчик, взрослый дядя – сила, борода, усы….
«Сила есть – ума не надо» — молвил кто-то из людей
Глупость сказанной бравады — лишь дурак иль лиходей
мог измыслить утвержденьем. Силе без ума – никак….
Бед и горя наважденье ждёт всех тех, наверняка,
кто решит от силы править, не помыслив наперёд —
что порушит, что поправит действий будущих черёд?
Извиняй, отвлёкся малость. В общем – сгинул доезжачий.
Уж терпенья не осталось. Расходились в горьком плаче
бабы, девки, даже дети подвывать стремились взрослым
Местный староста отметил, что прознать самим не просто
что стряслось теперь в лесу. Нужно кликать волостных
Но ведь вьюги на носу, знать до будущей весны
ждать тех волостных – пустое. Так что, неча даром злиться
Есть решение простое – ждать, надеяться, молиться….
Вот, как раз в тот самый час, кто-то помянул о Феде
Мол, ни нынче (прям сейчас), ни тем более, намедни
не встречали и не зрели. И на сходе его нету
Может времена созрели испросить с него ответы:
где, чего, куда подался? И про этот самый… хвост?
И вообще, откель он взялся? Тоже, знаешь ли, вопрос….
Погудели, погалдели, и при старосты согласье,
(вроде как, и он при деле) поспешили в одночасье
к дому, что у старой рощи приютился крепким срубом
Кто-то скажет, может проще, было бы не так уж грубо
к выясненьям стремиться: не спешить, прийти попозже.
Но ведь наш мужик томиться в ожиданиях не может.

Сколь ни били по воротам, не кричали – не случилось…
Стылой пустотой из грота злым ответом тишь сочилась
из-за тёсаных ворот. Ясен день — гостей не ждали.
Молча покрививши рот, шорник с кумом наподдали
силой плеч на гладкий тёс, крякнув пару раз при этом….
Ветер с речки вдруг донёс, как в лесной чащобе где-то
птица выпь захохотала. Выпь ли, спросишь, может… бес,
ведь бесовских дел хватало в прошлом времени окрест?
Может ты и правый, друже, но за криками да спором
стало никому не нужным слать ответ умно да скоро.
Повалилась часть забора, та, что ближе к старой роще
Поп, друг старосте который, завопит да как возропщет:
— Православные, глядите на котёл, что на подворье…!
Долгим сроком не рядите — нам ли справлен он на горе
Явны всем монахам местным виды адского устройства
В нём замешивают бесы жизни праведной расстройства! —
— Ну-ка поп, коней треножь, — шорник выступил из круга, —
— Сход брехнёю не тревожь. Я — и упряжь, и подпруги
всякий раз мочу в котле. А ведь мой котёл поболе…
Что ж — и я варюсь в смоле, а душа в бесовской воле…?
Коли врёшь — не завирайся. В словесах блюди приличье.
Всяко сделать постарайся, чтобы мне в твоё обличье
плюнуть вдруг не захотелось. Береги себя «святой»
Как бы, что б ни завертелось, лучше в стороне постой…-
Не успел закончить речи шорник, вставший в центре круга
Вновь за дальним краем речки, сыпля страхом на округу
выпь, что тот бугай завыла, зычным и дурным предвестьем
Что жеребая кобыла, закружившись вдруг на месте,
люд честной заметушился, взор по сторонам меча
Только вьюнош петушился, предложив рубить с плеча
двери в сени в щепь-осколки. Видно с детства не приучен,
что решать дела наскоком хоть бы где — никак не лучше.

— Бесконечных здравий всем! – будто ковш воды студёной, —
— Гость по утренней росе – светел, равно день рождённый
в солнца красного луче. Рад вам всем друзья-соседи… —
в слов говоренный ручье «виноватым» явлен Федя,
у своих ворот стоящий. Блеск сафьяновых сапог,
красотою глаз слепящий, не отметить люд не смог.
Даже шорник не сдержался, ладности сапог дивясь
А народ притих да сжался, будто перед ними князь….
— А забор ведь понапрасну вы порушили в запале.
Дёрнули б канатик красный и запоры все упали б
Не люблю запоров с детства. Так, от силы ветра, разве…
Всякое со мной соседство почитаю в светлый праздник
Явным делом – неспроста вы пришли в моё жилище
Все, кто нынче кругом встал, мыслю, посчитал не лишь бы
записать свою особу в сход непрошеных гостей.
Видно случай тут особый…. Так каких же новостей
вы желали бы услышать от того, кто вместе с вами
всякий день живёт и дышит от зари в рассветной рани? —

— Ты нас Фёдор, извиняй, — шорник снова речи правит, —
За забор свой не пеняй. Всё починим, всё поправим
Да, пришли мы — неспроста. Угадал ты верно, метко.
До предела люд устал зреть в лесу за каждой веткой
тени страхов да напастей. Как в том страхе жить не знают.
Рёв медведей, волчьи пасти — меньше взор да слух терзают
Вот… решили, что тебе ведом путь для избавленья
от творимых нынче бед. Нынче мы хоть на коленях
ладны помощи просить…. Помощи – не утешенья….
Ты уж нас сумей простить, что пришли без приглашенья —

— Нужен, говоришь, совет, равный помощи серьёзной…?!
Наперво, пусть бабы все — плачь уймут да вытрут слёзы
Прежде чем начнёте слушать, пусть Ульяна повинится
всё за то, что в ваши уши слала сказку-небылицу
про ужасный длинный хвост, не моргнув при том ни разу
В глупость слухов наш погост уж и без того измазан…. —

Покраснела враз Ульянка, будто в первый снег калина,
да на ближнюю полянку, к старцу дубу-исполину
убежала не простившись. Стыд, он, знаешь ли, того….
А народец, умостившись, ждал лишь только одного:
Чтобы Фёдор (коли знает) пояснил толковым словом,
чья же всё же воля злая служит гиблых дел основой.

На перила опираясь, Фёдор помолчал немного,
будто мерить собираясь в даль бегущую дорогу:
— Не вернётся доезжачий. Как и те, кто раньше сгинул.
Нет причин стараться в плаче. Да и гнуть в поклоне спину
в храме перед образами, верьте люди, тоже нету…
Новый путь избрали сами те, кто вам не шлёт приветы
как-то раз, ушедши в лес…. Нет возможности у них.
Ни при чём здесь чёрт иль бес. Славят новой жизни дни
те, кто повстречал однажды в дальнем лесе племя чудь.
Повторюсь вам други дважды: Племя нарекают — чудь.
Тот, кто знает, тот добавит – белоглазые они…
Это не придумка злая. Память племя то хранит
всё о том, как раньше жили люди в мире и достатке
Лишь о добром ворожили. Дни тянулись мёдом сладким
только от людских хотений. Мать-природа им подругой
Солнца лучик, тучки тени хороводили по кругу
от благих призывов к небу. Только так, никак иначе….
Но сей мир бы миром не был, коль не слал бы тех, кто алчет
на чужое рот разверзнуть да прибрать в своё владенье.
Большей частью чудь под землю, равно пару-приведенью
растворяясь в глушь, спустилась. Знания с собой забрала.
Следом злая рать пустилась с чёрной меткой на забралах:
завладеть, забрать, присвоить. Погубить зерно хранящих.
Но лишь звуки ветра воя сколь уж лет та рать обрящит.
Мрак пещер да темень чащи глаз закрашивает белым….
Никого силком не тащит племя чудь в свои пределы
Чудь, конечно же, не боги, не с небес в сей мир явились
По земле пути-дороги их, как наши, в прошлом вились
Только их устои, знанья, заставляют пришлых мыслить
всё о том, что наказаньем прежний путь по жизни виснет.
Чудь – умельцы, мастера. Правду о былом лелеют.
Всяк из них безмерно рад, сил нисколько не жалея,
дел премудрость передать. Радостей чужих иль бед
не найти, не угадать. Ведь чужих у чуди нет.
Доезжачий был последним, кто решил не возвращаться
Нет нужды блудить по следу лишь затем, чтоб попрощаться
с тем, кто для себя решил в мир ступать иной дорогой
Пусть и волость не спешит слать жандармских на подмогу
Пыл в сужденьях урезоньте. Чудь ушла…, их нет совсем.
По посаду не «трезвоньте» громким словом вся и всем,
мой рассказ перевирая. В лес ступайте без опаски:
Солнце, лучиком играя, дарит вам тепло да ласки
Речки шум на перекате – в звон валдайских бубенцов
день и ночь усердье тратит, шлёт вам вестников-гонцов,
призывая глупый страх позабыть, прогнать из сердца
Меньше «Ох!» и больше «Ах!». Не минорами, но скерцо.
Верить мне или не верить — вам решать, честной народ.
Вы, про прежние потери городили огород
лишь при помощи незнанья, домысла. По сути – ложью.
Страх ваш…, вроде наказанья рыщущим по бездорожью
лишь от скуки да безделья. Возжелалось кровь взбодрить?
Целый чан дурного зелья исхитрились наварить….
Поступайте — как решите. Суд вам — сами вы и есть.
Скорым словом не грешите. Прочь гоните злость да спесь.
Продолжайте жить, как жили, лишь запомните навеки —
доброй помощью служили, мир гармоний в человеке
ублажая да храня – правда, совесть, честь да… знанья
Светом доброго огня, но не плетью наказанья
жизнь ниспослана с небес всем живущим в этом мире
Ну, а дьявол или бес станет пребывать в кумире
лишь у тех, кто в глупом рвенье жаждет получить и взять
Злым обманом, лжи уменьем — счастье выстроить нельзя.
Вот, такой вам мой совет. А забор… я сам поправлю.
И ещё один совет: Улыбайтесь. К счастью правит
добрый вид лица, не злого. В том поруку вам даю.
Ведь мурлычет добрым словом даже чёрный кот-баюн.

Шли в обратный путь неспешно чуть притихшие соседи
Как же всё-таки успешно «причесал» их норов Федя
И ведь нет, чему перечить, коли сказано по правде.
Добрая крамола* речи молвлена не «Христа, ради…»,
но затем, чтоб рассудили про себя, и про соседа.
Чтобы больше не ходи вкруг и возле того бреда,
что измыслили от страха. Что бесовской братьи козни
обратятся стылым прахом там, где места лжи и розни
нету, и не будет впредь. И ещё… про племя чудь:
хот одним глазком узреть, и пожить у них чуть-чуть.

Крамола – перелганый перевод старославянского значения
к – Ра (солнцу) — мола (молитва, обращение)

© Владимир Дмитриев

(Визитов на страницу 30. Ежедневно 1 )

Добавить комментарий

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.