Храп да цокот копыта – в колокольный набат.
Где-то чинят корыто, где-то правят шабат.
Я не с теми, не с этими и не то, чтоб нельзя,
непростым разноцветьем нынче мысли скользят.
Распогодилось что ли, в запотевшем мозгу?!
Как из брошенной штольни, нарастающий гул
на истерике мечет — то ли «Жги!», то ль «Беги!»,
а вокруг чернь полночная, и не видно ни зги.
Пристяжные несутся брызжа пеной с боков,
вдоль стерни где пасутся пара тощих быков,
вдоль берёзовой рощи где в молочном тумане
звуком странным полощет, а к заутренней канет,
то ли зов, то ли мольба уберечь и спасти…?!
Или, может, крамольной, злою шуткой свистит
старый кукольник ветер — зазывала и враль?!
Он ведь тайной отметил не одну пастораль.
Не до жиру…. Успею — кто, зачем и на кой…?
Быть бы живу. А там уж, хоть слезой, хоть рукой
и ответы придумаю, и слова подберу,
если ночь эту лунную помяну по утру.
Может, может теперь же, лошадей загоню.
Ведь бывало и прежде те, кто к нужному дню
всё спешили в надеже, даже в вере – успеть,
не всегда успевали песнь о главном допеть.
Комом катится эхо вдоль заросшей межи.
То ль ветрам на потеху птица-Феникс блажит,
то ли кто-то нарочно – кирпичом по стеклу…,
всяко страшно и тошно. Да ещё месяц-плут
то, за тучку укроется, то в полкраешка глянет
на коней моих троицу, мраком сыпя в бурьяне.
Чур, меня, непутёвого! На опушке костёр.
Будто в ноченьку тёмную кто-то добрый простёр
длань надежды искрящую убеждением в том,
что подмогой блудящему и теперь, и потом,
будет лучик от светлого или… светлая память,
если правда – пробелами в кой то раз не обманет.
Вожжи в струны натянуты, пальцы сжаты до хруста,
но лошадки упрямые, чтоб им выпало «пусто»,
бег с галопа на рыси не спешат усмирять,
раз привыкнувши к мысли, что не стоит терять
ни минут, ни стараний на задержки в пути,
даже если и странен путь, что нужно пройти.
Не судилось к костру…. Видно, ночь не моя.
Только после, к утру, меж заросших полян
молча встали гнедые, заморившись вконец.
В череп мысли простые, равно делу венец,
парафразом просыпало: «Может, так оно лучше.
От случайностей сытому, тот костёр не попутчик?!
Ты уж, как-нибудь сам. Путь не стоит иначить,
став похожим на пса, что лишь стайности алчет».
Пробуждался восток Тучных рос карамели
обрамляли листок дивных видов куделью.
Пал в низины туман, громко пискнула птица.
Тёмной ночи обман поспешил раствориться
по дремучим чащобам, балкам, стылым оврагам,
а пространство, без счёту, духом крепости браги
полнил запах цветений, аромат боголепий….
Лишь причудливость тени от осины столетней
слала в душу «приветом» от ночной переделки.
Но под солнышка светом всяко кажется мелким.
Жив и, ладно. Одно лишь укололо печалью.
Как-то слишком уж ладно мысли хором ворчали,
что доселе, и правда, не случалось такого:
у гнедой, той, что справа, в ночь пропала подкова.
© Владимир Дмитриев