— Мне станет трудно без тебя. Не уходи.
Без помощи твоей и без поддержки
одни лишь беды вижу впереди.
И дней покой уже не будет прежним.
Не уходи. Мне без тебя — никак….
Как мне прожить без доброго совета,
которым ты, понятна и легка,
надежду даришь, будто солнца светом?
Коль ты уйдёшь, кому мне рассказать,
как в этой жизни всё предельно сложно?
Тебе лишь только мог я доказать
что жить как нужно не всегда возможно.
Да, каюсь…, иногда не замечал
твоих стараний, блузок и причёски.
Но день рожденья, помнишь, отмечал
всегда подарком — дорогим и броским.
Мне без тебя – не жить, я знаю точно.
Стакан воды никто не принесёт.
Не хочется сойти на круг порочный,
но без тебя — меня туда снесёт.

Картина – маслом. Вечер, осень, дождь.
Она смотрела на картину и молчала.
А он курил, скрывая пальцев дрожь,
сбиваясь, путаясь и, всё твердя сначала….
Спускалась ночь. Устав от повторений,
он вдруг затих и замер у окна.
Как шлюп нависший над волной при крене,
в окошко свесилась корявая луна.
Блудил по комнатам бездельник-полумрак.
Всплакнула о своём ночная птица.
Зарница первая скатилась за барак,
наметив путь подружек вереницам.

Её неспешный слог по тишине
ступил чуть слышно, мягко, по-кошачьи.
Казалось в нём и малой долей нет:
волнений, страхов что вот-вот заплачет:
— Не суетись, пожалуйста. Присядь.
Присядь на стульчик, и меня послушай.
Пусть все слова твои немного повисят
во тьме ночной, не беспокоя душу.
Ты сможешь без меня, уж ты поверь.
То, что теперь ты якобы теряешь,
не спрятано на край земли за дверь.
Зачем ты беспрестанно повторяешь
одно и то же: дружеский совет,
поддержка, помощь, пожалеть, понять…?
Зовёшь на помощь даже солнца свет,
чтоб боль разлуки как-нибудь унять?
Пустое всё. Прими как «Отче наш…».
Твои слова не служат убежденьем.
Пусть сменят слов ненужных ералаш
моих «Нельзя» нестройные сужденья:
Нельзя без запаха волос, без блеска глаз,
тех самых, что — единственные в мире.
Нельзя без голоса, который всякий раз
подобен для тебя Орфея лире.
Нельзя без жеста, смеха, чёрт возьми.
Без мига глубины её дыханья.
Не тратя на раздумье тот же миг,
всего себя, до капли – на закланье
отдать за то, чтоб ей светило солнце.
И только здесь меняется на «можно».
Тогда она, поверь, и «свет в оконце»,
и все ответы на вопросы односложны.

Всё остальное чушь и пустота.
Придумывать и спорить — мы горазды.
Но истина сложилась только так,
а не в причинах, в каждой встрече разных.

© Владимир Дмитриев