Не знаю, кто там что решил, но об одном я знаю точно:
измерив всё на свой аршин, в конце я ставлю многоточья….
Ведь через пару сотен лет, когда всех нас в помине нет,
они поймут что мир порочен, прочтя о главном между строчек.
Служивый, придержи коней. Тут кто-то вспомнил обо мне:
Что с дурака, кричат, возьмёшь. Ему ценою медный грош.
И вот ещё один. Мол, брось. Ты как заноза, ржавый гвоздь.
До самых почек всех достал. И кстати, караул устал.
Восторг давно сменила злость. А ты, как пёс дворовый кость
грызёшь золу ушедших дней. Нет, сам смотри, тебе видней.
Но мой совет… беги скорей. Уже собрали егерей.
В облаву местный люд свезли. Но прежде водки навезли
и «подзаправили» в достатке. На дармовщину все ведь падки.
Нам на тот свет кого спровадить за полбутылки — Бога ради!
Не хочешь бегать? Ну, смотри. Они начнут по счёту три.
У них приказ: живым не брать и в уговоры не играть.
Пусть всё решает пуля-дура. А чем свои штрихи в натуру
она пропишет, знаешь сам. Уж, мёдом по твоим усам
свой след, прости, но не размажет. Срыгнёт на эпос твой бумажный
и зло куражась в лютом раже, в багровые тона измажет.
Ты хочешь прыгнуть за флажки? А высоки ль твои прыжки?
Пупок не трусишь надорвать? Иль сухожилия порвать?
Тут рядом есть погост для тел, кто прыгнул, но… не долетел.
Их палкой на лету сшибали. А позже — молча добивали.
И всё равно не побежишь…? Да, видно крепко ты блажишь
коль наплевал на всё и сразу. Ну что ж, упрашивать два раза
тебя не стану. Я ведь тоже устал глядеть на твою рожу.
Ступай, попрыгай за флажки. Они кругом. Свежи, легки.
Чуть посильнее оттолкнись. С разбегу. Не в длину, а ввысь.
Перед прыжками помолись. Ну, а не сможешь, удавись.
Так легче всем. Тебе и им. Нет, на Тибет иль в Аркаим
тебя вести никто не станет. Во-первых, от пути устанем.
А во-вторых: зачем нам горы и неизвестный древний город?
Когда они тебя поймают…, поверь, я точно это знаю,
не жди что всё пройдёт мгновенно. Они сначала взрежут вены
на шее, на руках, ногах. Спецов в достатке в их кругах.
Потом заставят извиняться и ценностям их поклоняться.
Каким? От страха что ль тупишь? Тем, про которые вопишь
в строке своей, лишь унижая. Ай, хватит! Время поджимает.
Уже рога, да пьяный ор…. Глянь. Видишь, у подножья гор
неровной цепью, не спеша…. Теперь уж брат они решат
сколь долго жить тебе осталось. Хоть мыслится, смешная малость.
Пока! Руки мне жать не стоит. Ведь я же для тебя – отстоем….
Но я не злюсь. Мне жить ещё. При этом множить личный счёт
в забвенье павших неудобных. Субъектов, что тебе подобны.
Ты всё же помолись. Иль взвой. Не стой нескошенной травой.
Зачем маячишь лёгкой целью? Итак давно уж на прицеле.
А впрочем, хоть бы и вприсядку. Они не «мажут». Бьют в десятку.
Намётан глаз, рука тверда. Хоть нерв, хоть слёзы, никогда
они от жалости не знали. Сказать, как люди их прозвали…?
Предтечи суицидной смерти. Нет в мире твёрже этой тверди.
И помни, всё твоя упёртость. Ай брось, принципиальность, твёрдость.
С привычным всем тягаться — глупость. И где-то, может даже тупость.
Признался бы в неадеквате, сейчас бы спал в шестой палате.
Плевал бы в белый потолок. В сторонку, проще, в уголок
присел тихонечко себе. На лист бумажный весь свой бред
писал бы, ни за что в ответе. И пользовал бы в туалете
свои, как некто чтил «нетленки», присев и подогнув коленки.
Сверзались осыпи по кручам. Небес пространства крыли тучи.
Метался ветер по пригоркам. В сознанье от тоски прогорклом
ни страха, ни переживаний. Созвучно с частотой камланий
шаман-шакал зашёлся воем. Лишь сердце… нет, не с перебоем,
лишь как-то тише, поспокойней, как будто и не чуя бойни
грядущую необратимость, финал отсчитывать пустилось.
И это правильно. Оно лишь, не канув в суть занятий, поприщ,
выносит свой простой вердикт, что всякий раз одно твердит:
«Сей мастер заслужил покой! Не важным, мыслью ли, рукой
творилось им зерно земное. Удел иль путь в чертог покоя
он заслужил без всяких «может…?». И по заслуге путь итожит».
© Владимир Дмитриев