Скомкан и выброшен в угол исписанный лист.
На пол обронена мысль не испитою каплей.
Звук монотонен…, вершится ночной вокализ
боя старинных часов. Нестерпимо разграблен
в диком нашествии город, в котором рождались
некогда смыслы, знававшие дань уважений.
Видно забылись в гулянье, и вот уж дождались
видеть итогом — бесславный удел поражений.
Куревом едко смердя, тишина лихорадит
злую пустынность укрытого мраком жилища.
Блик от свечи, чуть поблекшие руны, харатьи,
полузабытостью призраков в комнатах рыщут.
Демоны с ангелом спорят присев у камина.
Бездна бокала пугает осадкам от истин.
Нет продолжения темы, как нет и помина
тлену отброшенных в угол искомканных листьев.
Губы искусаны? Если и в гневе, то верно,
лишь на себя. Но, скорее, от тщетных усилий
хоть бы и в чем-то, пусть даже фривольном и скверном,
все же призвать к исполнению прежние стили.
Холодом стали встревоженный мозг будоражит
знаковый образ висящего в ножнах кинжала.
Рифмы толпятся, да в спорах решения страждут,
глядя на перья, что нынче перевраны в жала.
Ведьмины девы, суккубы…, но, только не музы,
у помутневшего зеркала стайкой роятся.
Шаром бильярдным, скользнувшим опять мимо лузы,
мечется слог, в нежелании вновь притворятся.
Чопорный кот. Хоть и худ, но как прежде вальяжен.
Шкурой ходя бы однажды сменяться б на время.
Но, не судьба. Ведь рожденный навеки наряжен,
только лишь в то, что ниспослано свыше на племя.
.
Звуки…. Знамение? Нет. Просто, хлопнула дверца
у отъезжающей в суетность чьей-то машины.
Сколь ни приемли, мой друг, модерато за скерцо,
вряд ли поможет, чтоб все же дойти до вершины.
Значит, запасом, лишь только надежда на случай,
если в колодце с волшебной водой-озареньем
кончилась влага. А помысел, жаждой измучен,
больше не верует в благостный свет от прозренья?

© Владимир Дмитриев