Откуда он взялся, старик этот странный?
Небритый, с клюкой и, наверное хворый.
Пиджак не по росту, подмышками рванный.
Обувка стара и не очень-то впору.

— Чего пожелаешь? — помедлив, спросил.
И я, растерявшись, не знал что ответить.
С небес потихонечку дождь моросил,
сплетаясь узорами странных отметин.
— О чём-то ведь грезил, — продолжил старик.
— Наверно мечтал, чтобы мир удивился
однажды под утро, услышав твой крик
о том, что для всех и всего ты добился?
Ведь все мы по юности склонны мечтать
весь мир накормить, и конечно, от пуза.
Хотим научить — стариков почитать,
и чистую совесть не числить в обузах.
Ведь разве в началах никто не хотел
жить правдой и доброй заботой о ближнем?
Припомни, и сам ты в волненье потел,
был страшно расстроен, и даже обижен,
когда кто-то молвил мол, всё это блажь,
пусть сказки останутся только для деток
Мол, пыл твой безмерный и искренний раж
для трезвости мысли — недобрым приветом.
Так что там с желаньем? Созрел или как…?
— Старик усмехнулся, платком утираясь.
Две тощих дворняги раскраской в чепрак
крутились волчком в догонялки играясь.
Желанье…. Какая же всё-таки мука
поверить, что так вот… бывает возможным.
Как всё-таки крепко обманов наука
нас всех приучила к судам осторожным:
не верить и в малую долю участья,
не мыслить, что кто-то захочет от сердца,
не станет истребовать душу, хоть частью,
что те же меды не подправлены перцем.

Сквозь марь непогоды и уличный шум,
взъерошенный волос пригладив рукою,
смотрю мимо старца и тихо прошу
одно лишь — Оставь меня, просто в покое.

© Владимир Дмитриев