Ветра здесь не гудят, а плачут,
стенаний собственных стыдясь.
Седая чайка, наудачу,
с потоком ветреным борясь,
вздымает мощными крылами
напитанную солью смесь.
Ревёт, неиствует, горланит
звучащую призывом песнь
рассерженный на небо понт.
Волна ярится странным бликом.
Как равно избранный виконт,
застыл в значении великом
бескрылый демон Кара-Даг,
за спину спрятав Город Мёртвых.
Лишь страхи в ближних городах,
присев в нагие кроны-мётлы,
пророча час прихода бури.
Без жалости и промедлений,
небес бескрайние лазури
мешают в серости и тени.
Взревела первая волна,
порвав на части горизонты.
Звериной ярости полна,
под грудь дразнящие озоны,
рванулась к каменным утёсам
с шипеньем, клёкотом и визгом.
В шлепке пугающем и хлёстком
взметнулись в небо брызги-искры.
Вторая, пятая, шестая…
Теперь уж не остановить.
В который раз надежда тает:
ни обуздать, ни усмирить
никто не в силах этой мощи.
Лишь потому седой старик
моленьем на коленях ропщет,
в дощатый пол главой поник.
Он ведает наверно, точно,
что сколь о собственном уменье
не хвастай всяко что есть мочи,
но, правда, тверже, чем каменья:
Стихии — сланницы от неба.
И правят ими только боги.
Чтоб мир сей столь спесивым не был,
пусть он теперь ещё раз вздрогнет.

© Владимир Дмитриев