За всё испросится

774502_10

В старенькой церкви, в посаде далеком,
тощенький дьякон молитвы гнусавит.
Всё о житье беспросветном, нелегком,
в шепот, глухой монотонностью правит.
Церковь пуста. Лишь лампадные блики
вовсе не скачут, скорее… сползают
тусклою дрожью на скорбные лики.
Давним уж сроком чертог сей не знает
частых пришествий честного народа.
Всё потому, что от веры раскольной
толку не имет людская порода.
В жизни, по правде, совсем не раздольной
уразумевши давно и навеки:
храм не на площади, в сердце возведен.
Коли с рождений сидят в человеке,
равно, что в буквице — аз, буки, веди,
истины веры. И вовсе не важным,
что там измыслил порядок учений
для благодарностей всеми и каждым,
иль для прошений о дани прощений.

Скрип половицы под тяжестью шага.
Поступь в решительном мысль уверяет.
С боку на привязи сабля иль шпага?
Видно пришедший, совсем не теряет
мысль понапрасну, что в храме негоже,
хоть бы и знатным, но, бряцать оружием.
Дьяк недоволен, да взор насторожен.
Помысел сбивчив, но в спросе досужем
не утопает. С колен…, да навстречу:
«Здравствуй, раб Божий! Пожалуй, к иконам.
Коли в заботах…, от сердца отвечу.
Мы, страстотерпцы, привычны к поклонам»
Медлит вошедший. Лишь кривит улыбкой.
Да и от взоров сквозит зимней стужей.
Лучик от солнца — полоскою зыбкой.
Будто бы нынче и вовсе не нужен.
Дьяк замечает, пришелец не местный.
Вон, и одежда подшита заправски.
Но, не по-здешнему. Герб неизвестный
странно расписанный в алые краски.
Ни бороды, ни усов, что в порядках
числятся в крае, которым уж сроком.
Гладь позумента, что будто бы в грядках,
шита искусно у ловчих в тороках.

«Так на кого ты теперь уповаешь?» —
вздрогнула зала от хриплого баса, —
«Равно тот пес, что на привязи лаешь,
в гнусном усердье за пригоршню мяса?
Горбишься, ползаешь, чтя унижение.
Будто бы сроду в другом и не знался.
Терпишь лишь в муках своё положение,
веруя исто, что здесь оказался
волей знамений ниспосланных свыше?
Встань поровнее, да взором не прячься.
Я вот намедни в народе прослышал,
будто бы, сколько в поклон не корячься,
радости мало. Подмоги, тем паче.
Кто ж вы такие, коль нету в вас веры?
Что за ученье, где сердце не плачет
от умилений. От счастья без меры.

Дьякон встревожен. Крамольные речи….
И ведь по видам не схож, чтоб из татей?
Тяжкою ношей ложится на плечи
слог чужеземца в невиданном платье.
Как бы сгодилось теперь чтоб подмогой
хоть бы и кто в храме вдруг оказался.
Но в полумраки светлицы продроглой
только лишь глас незнакомца врезался.
«В слове святого писанья есть строки…» —
мечется дьякон в исканьях ответов, —
«Будь вы хоть знатью, а хоть и пророки,
но, не судите…. Ведь встречным приветом,
суд и про вас вы обрящите скоро.
Толк сей измыслен на страх поруганиям,
чтоб на земле, средь бескрайних просторов,
суд от навета не знал оправдания».

«Вроде замыслил пугать меня, дьякон?
(ноты насмешки не стало поменьше).
Ложны потуги. Наслышан про всяко.
Может и к месту язык твой подвешен.
Только не мне, не теперь, и не здесь,
ты, добровольный смиренный затворник,
вправе глаголеть прогорклую весть,
что может быть и сгодится… для дворни.
Мне же указами догмы не служат.
Рифмы писанья, что связаны ладно,
равно, что листья опавшие кружат
в вечном полёте, пустом да нескладном.
Вот возрази мне на слово, что нынче
стану рядить не стезёй покаяния.
Я ведь и крохи от правды не вычел
ради притворства, из жизни сказания.
Сколько не жил я на землях под небом,
не было срока, чтоб светлым и чистым
путь мой сочился. Не только лишь хлебом
жил от рождений. Да в другах не числил
мысли иной про заботы о ближнем.
Должно старался прибавить умений,
чтоб только сам-то и был не обижен.
Не испугавшись хоть чьих-нибудь мнений.
Знаю наверно, про то, что случится
сможет со всяким лишь то, что от страхов,
грозным приветом в твой дом постучится.
Вечной предвестницей горя да крахов
мерзкая жуть от взращённых под сердцем
домыслов скорбных, чудных опасений.
Будь ты хоть диким, а хоть иноверцем,
страхи для всяких — порочною сенью.
Я же не ведаю страхов с рождений.
Нет и боязни, что некто в бездонности,
зря непрестанно на цепь похождений
каждого смертного — меру виновности
ставит решеньем своим, что клеймом.
Не помышляя искать оправданий,
всем предлагает в согласье немом
должно смириться с намеченной данью.
Так что затворник, лишь страхи виною.
В жалких душонках безмерные страхи
тяжким виденьем гнездятся и ноют,
ловко рисуя, гиены да плахи».

Дьяк не перечил. Лишь молча внимал
сути итогов крамольного сказа.
Знал он наверно. Верней, понимал:
душу пришедшего, будто проказа,
сплошь обуяла негожая страсть,
та, что зовётся бездумной гордыней.
Бес от неверий куражился всласть,
сея в предел запустенья лишь стынью.

Вот уж безвестный прощально поводит
взором по кругу. Не молвив и словом
об извиненьях, из храма выходит,
не понуждаясь в порядке условном
хоть бы крестом осениться на лики.
Тем же мгновеньем с небес потемневших
грохотом жутким, чудным да великим,
равно, что в грозы при паводках вешних,
в землю сверзаются тысячи молний.
Дьяк успевает лишь краешком глаза
в страхе узреть как глашатай крамольный
весь занимается пламенем разом.
Криком безумств огласили окресты.
Будто в гиене, волчком извернувшись,
гость затихает на проклятом месте,
в землю лицом обгорелым уткнувшись.

Часто в продленье житейских путей,
сонмы вопросов гирляндою виснут
мыслью не праздной. Но всуе затей,
слишком уж малою толикой втиснут
сроки, что мы отвели для ответов.
Мы ведь спешим всё незнамо куда.
Да и зачем, не всегда ведь приметно.
Помнить, что рыбку достать из пруда —
только в трудах…, забываем при этом.
Как и про то, что для всяких решений,
верно обрящить от знания светом,
нужно упорное, долгое тщенье.
Впрочем, оставим философам это.
Нам же, пусть станется как утешение,
лучик надежды — знакомым приветом,
к мыслям о новом пока что свершении.
Сутью серьмяжной от строчки сказания
мыслю совсем не рассказку пустую.
Нужно усвоить: что хоть наказанием,
хоть и наградой, но в странностях сует
должно увенчана слов наших истина.
А уж в делах, я уверен, тем паче.
Мысль, что пуста, да без меры расхристана
раной в душе. И душа горько плачет,
внемля бесславной личине венца,
что завершает нескладность деяния.
Мысли от сердца. Чтоб в скорбных концах,
в нищенской тле не просить подаяния.

© Владимир Дмитриев

(Визитов на страницу 91. Ежедневно 1 )

Добавить комментарий

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.