Опять лихим знамением над весью
набата стон взметнулся к небесам.
Ветра несут подхваченную песню
восставших градов дальним адресам.
Зашевелился в поисках колов
и стар, и млад, на паперть выступая.
Перекричав трезвон колоколов,
взалкал безумец, к бойне призывая.
Грядет волненье прозванное смутой.
Преддверьем жутким спора на крови
сквозят и взоры с пеленою мутной,
и распаленный злым порывом вид.
Порыв един: сойтись на лобном месте
без мысли о прощенье и пощаде.
И старая карга им спины крестит,
под крик хулы и завязь слов площадных.
Нет упований и помина Богу.
Но есть надежды на топор, острожье.
Хоть знает всяк — в обратную дорогу
теперь не каждый воротиться сможет.
Сильны «малюты» коли царь притворщик,
а челядь в распрях растеряла разум.
Всяк властный нынче лишь досужий спорщик.
В раденье добром не прослыл ни разу.
Крик воронья…. За дальнею заставой
уж делят, не таясь, резни итоги.
За стаей той давно ведётся «славой»
пиры безумств на трупах у дороги.

Откуда смута? Может виноватым
хмельной угар. Иль бедность в том порука?
Наверно нет. Давно уж люд сосватан,
в усобных бойнях головы и руки
в старанье класть совсем не за себя.
Но за кого-то третьего, кто в знанье,
что коль в цари не выбрали тебя,
отдать толпе безудержной старанье
обидчиков низвергнуть с пьедестала
чужою кровью, можно даже жизнью.
Чтоб власти участь вновь доступна стала.
А павших…. Павших помянем на тризне.

© Владимир Дмитриев