Ты, милый друг мой, за плечом не стой.
Уж, коль пришёл, садись теперь напротив.
Беседу нашу вижу не простой….
Я прежде помолюсь, коль ты не против.
Сказали мне, что ты пришёл узнать,
зачем так много льётся нынче крови?
Кто так решил, что я вдруг должен знать,
мне самому, признаться, слышать новью.
Однако нет сомнения и в том,
что если вместе мы с тобою поразмыслим,
не оставляя темы на «потом»,
то разобраться в череде бессмыслий
особого труда нам не составит.
Ведь я не раз ступал на этот путь.
Слог безо лжи всё по местам расставит,
ты лишь об этом помнить не забудь.

Нет в нашем мире худшего из зол,
чем всяко посягать на чьи-то жизни.
Ведь это брат не шляпа, не камзол,
и даже повесть о служении отчизне
в ответ ложится лишь с большой натяжкой.
Всё потому что жизнь… она одна.
И нет различья — сладкой или тяжкой
судилось быть ей. Выпитой до дна
ей должно быть без всяких посягательств
от тех, кто рядом встал, и кто далече.
Потуга скрыть за тенью обстоятельств
её конец нисколько не облЕгчит
виновность тех по чьей вине случилось.
Нет меж людей снискавших дозволение
карать и миловать. Припомни, эта милость
есть тягостным, но неподсудным позволеньем
лишь для того, кого мы Богом кличем.
На всех иных, лишь душегубова печать.
Ведь знаком грешности от неба рок в нас вычел
и волей собственной до срока жизнь кончать.
В старинной книге среди тысяч слов
есть сказ о Каине, убившем в первый раз.
Писец был мудр и к правнукам послов
отправил лишь короткой парой фраз.
Он рассказал про пламень жгущий души,
что завистью зовётся с давних пор.
Писал с понятием про то, как зависть душит
разумность в мысли. Как ничтожный спор
за первенство во всём казаться лучше
вершится в алые цвета от братской крови.
Но толк от древних притч звучит всё глуше,
и прежний смысл теперь весьма условен
для присягнувших идолам богатства.
А впрочем, не моё… рядить про них.
Хоть кровная вражда людского братства
гнездится в их «заслугах» в наши дни.
Ответь однажды, станет ли мудрец
завидовать накопленному всуе?
Сравним ли малахитовый ларец
своим достоинством с мечтою, что рисует
иная мысль не праздно, но со знаньем
о том, как выполнить в созвучии с заветным.
Кто одержим от благих дум заданьем
способен ли усердствовать в зловредном…?

Ты ждешь, наверное, ответа поточнее,
откуда нынче в мире столько крови?
Зачем же бедствия всё чаще, да прочнее
у сердца селятся, и хмурят наши брови?
Окрашен в кровь, и дол, и небосвод
за то, что нет в нас знания о мере.
За то, что попран заповедей свод,
а вера равна призрачной химере.

© Владимир Дмитриев