Отруби мне голову, слишком много в ней,
так и не расколотых, навалено камней
Я уж их – по-разному…, и с кувалдой даже
В ночь по крыше лазаю, там, где трубы с сажей
В зиму в прорубь прыгаю, чтоб чуток размокли
В уговор с барыгою в стареньком монокле,
лазал в петлю дважды. Вдруг в удушье сдохнут?!
Даже в печь однажды, где кастрюли сохнут,
складно примостился, и лежал весь вечер
Но теперь простился с верою…. Нет, нечем
мне с камней тех грудой разрешить сражение
Век носить их будем – я и отраженье….
Я вот тут помыслил…, может взрезать вену?
Кровь из вены брызнет, пусть и не мгновенно
Красная, текучая – камни напрочь смоет
И останусь вновь я только сам с собою
Тут Сократ, сосед мой, (их в палате двое),
над моей проблемой (гад и параноик),
хохотал до коликов, не учтя последствий
Не узнав и толики от причин и следствий,
помер в ночь намедни. А врач не удивился
Ничего мол страшного. Вот если б удавился…
Лишь сестричка Клавочка всё меня жалеет
Рядышком на лавочку в парковой алее
присядет и погладит нежно по головке
Шепчет: «Христа ради, ну не хмурь ты бровки.
Вылечим, поправим. Будешь, как огурчик!
Хоть сказать по правде, здесь намного лучше
для блаженных правильных, что ответы ищут.
Тех, кто к свету правили, прежде были тыщи
А теперь уж если, где-то и остались,
то в таком уж месте укрыться постарались,
что искать выспрашивать — непосильный труд
Проще уж раскрашивать да прятать в мишуру
то, что есть в наличии, пусть и в грязной луже,
сытя мозг двуличием, что где-то и «похуже…»»

Я смотрел на Клавочку – толстая, нескладная
На кривую лавочку, будь она неладная…
На громил безликих — чтимых санитарами
(сил запас великий, но всё же ходят парами).
Я смотрел и мыслил…, а ведь Клава правая
в том несложном смысле, что судьба лукавая
сей приют невзрачный «Домом скорби» метила
Дом, где всё прозрачно, и дней былых отметина
не скрыта в тень притворства (пускай и не тобою)
Где жить легко и просто с подъёма до отбоя.

© Владимир Дмитриев