«Монах растолкуй, чтоб понятней, как можно,
в ответе простом и совсем односложном:
Как мне, среди сует мирских вакханалий,
где каждый четвёртый — то вор, то каналья,
суметь сохранить: Тот же, помысел чистый.
От добрых желаний…. Живой да лучистый
настрой первородный, дарованный свыше?
Ты верно ответь. Почему уж не слышу
от прежних веселий звенящего звука?
Все мысли о счастье рождаются в муках.
Стезя непрестанных житейских забот
роднится лишь с марью, ползущей с болот?»

Монах, лишь молчит. Только мимо взирает.
Быть может, нарочно в молчанку играет?
Неспешностью чертит круги вдоль амвона.
Как будто бы звук колокольного звона
снаружи плывущего слушает важно.
А где-то за стенами, зло да куражно,
два пса вперебивку орут друг на дружку,
заливистым лаем приветя подружку.
Калека в обносках, на лавке при входе,
знамением частым по воздуху водит.

«Ищешь от мудрости добрый совет?
В истом желанье печёшься про свет
Богом дарованный? Складно спросил…»
Глас старика до ушей доносил,
будто б обиду. А может, сомнение?
Может и весть про позор да гонение,
те, что терпеть доводилось во времени
под кумача ало-дьявольским бременем.
«Только расстрою…. Ответы не в храме.
Не в образах в позолоченной раме.
Хоть у кого расспроси. Хоть, у тыщи….
Вряд ли правдивость в ответах отыщешь.
Не потому, что скрывают притворствуя,
или желаньям бесовским потворствуют.
Нет. Просто… тайну чужого урока
исто хранящих не сыщешь пророков.
Дум повелитель, сердечных страданий,
данью от злого, от доброго данью,
есть лишь один человек на земле.
Хоть, вот теперь, хоть во множествах лет
канувших в прошлое. Это… есть ты.
С года рожденья, до смертной черты.
Что есть судьба? Лишь деяний черёд.
Где-то осмыслен их ход наперёд.
Где-то бездумен. Подвержен, лишь страсти.
Вот потому там — беда да напасти.
Так что, лишь сам ты способен решить,
как это нужно…, чтоб правильно жить.
Я ведь такой, как и ты человек.
В скорби да в смехе живущий свой век.
Бури, невзгоды… всё было когда-то.
Но, до поры, что отмечена датой,
где осознал я без спешности в мысли,
может, для многих и странные смыслы.
В самой извилистой речке вода
всё ж, между тем, не течёт в «никуда».
Всяко даруя прохладу и свежесть,
звеня в перекате, в безветрии нежась,
стремится своей чистотой поделиться
с безбрежьем большой океанской водицы.
Так должно и нам — человекам, иль людям.
Стремлением добрых и светлых прелюдий
творить лишь достойные неба музЫки.
А райские кущи, все храмы и лики,
пусть строятся в душах. И в сердце сияют.
Прости…. По-другому, я просто не знаю».

© Владимир Дмитриев