Оборванец

Беспризорник
На торжище, ни протолкнись, ни встань.
Народу собралось, как будто праздник.
Держи карман, да спорить не устань,
попомнив, что купец, хитер проказник.
Цыганские кибитки в круг собрались.
А скакуны — один другого краше.
Слова хвалы невольно с губ сорвались,
как вывел рысаков барон. Их старший.
Здесь место всем. И даже поп расстрига
снует рядами, будто просто смотрит.
Вон, булочник разносит хлеб в ковригах.
Карманный вор ретив на недосмотре.
Городовой вальяжно выступает.
А взор с прищуром, будто насквозь сверлит.
Старьевщик сердится, но всё-таки скупает,
на спор не тратя попусту усердий.
Рядятся в ценах. Но, не так, чтоб в злости.
Ведь, что за интерес, коль нету торга?
В мясном ряду белеют горкой кости,
блеснув лучом в глазу на псовых мордах.
Шатры пестрят. Под грохот барабанный
надрывно вторит мальчик-зазывала.
Мол, заходи, взгляни на фокус странный!
Увидишь то, что прежде не бывало.

Вдруг, кто-то за рукав…. И голос тихий:
«Подайте, барин. Третий день — не евши…»
Под звук разорванной под общий смех шутихи
я уловил лишь говорок нездешний.
Глаза скосил…. А рядом — никого.
Что за напасть. Ведь кто-то ж молвил слово?
От здравья я в достатке. Оттого
мечусь во взорах, раз за разом снова.
Нет, верно, никого. Но, тут удумал
взглянуть без промедления под ноги.
А там — малец…. В невольности подумал:
уж ростом выше ноготка немногим.
Оборвыш. Грязный, и худой без меры.
От той худобы сердце защемило.
Сапоги дыряв, с ногой несоразмерный,
и взора жалость. Взором тем томило
души предел тоской да состраданьем,
гнездясь в глазу непрошеной слезой.
С трудом вязалось в сердце осознанье
убогости — с дарованной стезёй
ниспосланных от Бога дней продленья
для всех и вся живущих в белом свете.
В сравненье с этим жутким проявленьем
мне виделась иная суть в ответе.

«Ты, чей же будешь?» «Да теперь ничей.
Уж третий год как мамку схоронили.
А тятька был лишь в пьянке всех бойчей.
Вон…, сапоги его. Хотя давно уж сгнили,
как сам он. И не вспомнить уж, когда.
Да что там помнить? Про битье да слезы?
Нет…, вру, конечно. Помню иногда,
вот, как-то раз, у старенькой березы
он мне качалку смастерил на диво.
Тогда и пил не так, как стало после.
Мастеровой. К делам всегда учтивый.
Но, как запил, так все дела и бросил.
Ты барин, правда, дал бы мне пятак.
Давно не ел я хлебушка от пуза.
А хочешь, я спляшу? Чтоб ни «за так».
Тебе ж подать, я вижу, не в обузу…»

Про то, как у трактирщика на кухне
кормил мальца, рассказывать не стану.
Где ж нам узнать, коль с голоду не пухли,
зачем малец, в движенье очень странном,
все крошки со стола собрал в ладошки
и высыпал до малости в роток.
Что нам, довольным, корочки да крошки.
Что нам напитым, той воды глоток.
Вот только что-то в толк не взять никак.
Мы все кричим, что живы лишь наследством.
А тот же беспризорник, с ним-то как…?
Иль для него, ни времени, ни средства…

© Владимир Дмитриев

(Визитов на страницу 386. Ежедневно 4 )

Добавить комментарий

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.