О прошлом


Когда-то, однажды, в дождливую серую осень,
присев у окошка с слегка запотевшим стеклом,
ты спросишь себя, бессловесно, но всё-таки спросишь,
зачем же так спешно, зачем же так быстро текло…?
Ты будешь смотреться в несносно раскисший октябрь,
и гладить ладонью подстриженный коротко волос
Следить, как на землю в круженье листья летят,
и слушать (не слыша) звучащий в динамике голос.
Ты станешь как вечный ворчливый седой старожил,
единственный ключник хранящий заветные тайны,
замки фолиантов, которыми некогда жил,
грустя отворять… и порядком совсем не случайным.
Ты вспомнишь свой дом, как зачем-то ушёл насовсем,
и девочку Настю, живущую в третьем подъезде
Врача полунемца, внушавшего вечно и всем,
что водка для русского, курева много полезней.
Припомнится армия…, запах кирзы от сапог,
безликость равнины, шакалы, побудки и холод
Плохая минутка, где ты удержаться не смог,
давя сухарями пугающий спазмами голод.
Потом ты вздохнёшь и заваришь на кухоньке чай,
и тут же припомнишь, как в стынь хоронили соседа
Как кто-то заметил, нежданно, совсем невзначай,
что тот, в сорок пятом, майором дошёл до победы.
О матери — с болью…, с тоскою — о старом отце
О том, что так редко бываешь теперь на могилах
припомнишь стыдясь. О своём неизбежном конце
ты думать не станешь. Не то, чтобы вовсе не в силах,
а лишь оттого, что давно утвердился в решенье,
что нет в этом миге, ни страха, ни горя — на йоту….
Что суть бесконечности, жизни в ином воплощенье,
не ведомы, разве, трусливому псу да койоту.
Ещё, странным делом, припомнишь, как в летнюю ночь
звонил неизвестный, представившись кем-то из власти
Наверное, спутал…. Всё звал, поскорее, и прочь…
Мол, всё поменялось, и мы, не в козырной мол, масти.
Старушку-цветочницу тётю Рахиль возле парка напротив
Её чуть несвязную речь и пьянящие запахом розы
Обрывок газетный, с портретом вождя в развороте
Дымящую печку, вой ветра, шальные морозы….
Картинка из детства всплывёт суетой коммуналки,
штаниной, разорванной шпилем забора у храма,
коленями, сбитыми в кровь, мёртвой крысой на палке,
стоящей с кастрюлей у примуса грустною мамой.
С великим усердьем и с пота слезой у виска,
ты станешь выискивать то, что запомнилось – счастьем?
Наверное, то, что однажды верхом проскакал
на рыжем гнедом возле выпаса воинской части
Вот так, потихоньку, как ветки сухие в ладонь,
без скидки на точность и правильность чисел и даты,
все дни подытожишь и бросишь в искрящий огонь,
сочтя наконец-то, лишь только себя виноватым

Глупы уверенья, что жизни сучатся печалью,
как равно смешно, будто всё в этой жизни прекрасно
Незыблемость жизни лишь только в конце и начале,
и в вечном желанье, чтоб годы прошли не напрасно

© Владимир Дмитриев

(Визитов на страницу 58. Ежедневно 1 )